Беглецъ. Дневник неизвестного. Александр Кабаков
Записки обрюзгшего банкира-интеллигента о спасении себя и Родины в условиях 1917-го.
Кабаков — писатель с большим стажем, написавший свой «ударный» роман еще перед самой перестройкой, в котором предсказывал нам всем жить в круглосуточном комендантском часе. Угадал-не угадал, а провидцем его до сих пор называют. Собственно, репутация немолодого уважаемого писателя и заставляет не пропустить новую вещь, книгу о событиях вековой давности.
1917 год. Интеллигент с крайне консервативными взглядами — на жизнь вообще, и на происходящий в стране переворот в частности — ведет дневник, где честно признается сам себе, что скоро в этой стране будет совсем плохо, все полетит к чертям, и, будто боясь собственных откровений, постоянно напоминает себе, что все эти записи не для чьего-то чтения, а только чтобы сжечь. Искренние негодования брюзги старой закалки по поводу действия продажных революционеров переплетаются с апатией и страхом за свою семью. Семьи, правда, как таковой уже нет, с женой давно как неродные, но все же — герой боится довести свой дом до крайней точки, когда ему будет стыдно смотреть в глаза даже горничной. Боится, но предпринять ничего не может: сумбур, творящийся вокруг, и чисто аристократическое нежелание во всем этом «вязнуть» оставляют за героем только забежать в трактир после работы, оставить там все, что есть, а потом просидеть с бессонницей до утра в мучительных мыслях о судьбе Родины. Но так длится не вечно: зрелый финансист все же оставляет рюмку, пересматривает свои радикальные взгляды и решается на преступление — ради себя и близких. Тут начинается другая часть романа, «детективная», и призванная удержать читателя до конца.
Книга, безусловно, о связи времен, о возвращении на круги своя, о цикличности жизни. Любителю антиквариата в 70-ых случайно попадается затрепанная тетрадочка, датированная годом революции, на которую он сначала не обращает внимания, а решает напечатать только сейчас, в годы кризиса, когда дневник неизвестного звучит как предсказание (источники всеобщего зла — и тогда, и сейчас — остаются, конечно, теми же). Да, снова у Кабакова предсказания, любит он такую форму. Любит он и со словом экспериментировать. Но почему же, напрашивается вопрос, так скуден объем «романа»?
Чем ближе к памятной дате — 2017 — тем чаще будут вспоминать о том перевороте в истории; и, конечно же, будут говорить, как все похоже на нас сегодня. Идея не очень новая, но «Беглеца» можно воспринимать и как просто проблему человека, оказавшегося не в то время не в том месте. Тоже любимая русская тема.