Дело Мастера — учиться
25 января в День рождения основателя «Ильхома» Марка Вайля коллектив театра не стал искать легких путей.
25 января в День рождения основателя «Ильхома» Марка Вайля коллектив театра не стал искать легкий путей. Все, кто воплотил в этот вечер на сцене композицию «Дело о любви и смерти», которую Мастер не успел поставить при жизни, и те, кто смог досмотреть ее до конца, заслужили безусловную похвалу за стремление к экспериментам.
После трагической гибели режиссера в сентябре 2007 года, актеры театра вот уже третий год подряд отмечают его новое рождение своеобразным сценическим подарком — и зрителю и, конечно же, самому Вайлю. И каждый раз это происходит по-разному. В прошлом году актеры «Ильхома» решили отметить День рождения режиссера разухабистым капустником молодых актеров VI школы-студии театра — последних, кого успел подготовить сам Вайль.
На этот раз после 20-минутного фильма-интервью с режиссером зрителей на два с лишним часа погрузили в произведения одного из самых загадочных авторов русской словесности — Александра Сухово-Кобылина. Несмотря на несопоставимость хронометража, две вещи наполнили вечер памяти именной Памятью о Вайле — и это несомненная удача его организаторов.
Фильм, где Вайль общается с журналистами, запутавшимися в хронологии самого театра, хоть и сам сюжетно разорван во времени, но связан воедино одним важным смысловым моментом. И в интервью, сделанным в 1997 году, а затем ровно через десять лет, режиссер демонстрирует нам, пожалуй, главное качество творца сцены — никогда не «договориться» со зрителем, а стремится с ним разговаривать. Вайль никогда не делал «театральный продукт», подаваемый перед ужином, где эмоции выжаты на потеху зрителю. И в этом смысле сценическая импровизация «Дело о любви и смерти» на тему произведений Александра Сухово-Кобылина как лакмусовая бумажка демонстрирует то явление, которое хоть и называется столь затертым в сегодняшние дни словом «преемственность», но стоит гораздо большего, чем скепсис критика-интеллектуала.
Отважиться перенести в наши дни на сцену фантасмагорию России середины XIX века да к тому же по произведениям автора, имя которого несколько лет не сходило со страниц уголовной российской хроники, может лишь неопытный режиссер или… ильхомовец. Соединившиеся в одном лице — лице Антона Пахомова, оба эти качества в ближайшем будущем могут дать неплохие всходы. Это уже случилось, пока только однажды, когда Пахомов поставил в «Ильхоме» пьесу-притчу «Глиняные буквы, плывущие яблоки». Тогда молодому режиссеру помог собственно текст другого молодого ташкентца — писателя Евгения Абдуллаева.
По истечение получаса импровизации, понимаешь, что трилогия Сухово-Кобылина («Свадьба Кречинского», «Дело», «Смерть Тарелкина») Пахомову, приятно экспериментирующему с новой драмой, еще не под силу. Пиетет перед автором и более всего перед Вайлем сыграл с начинающим режиссером и большинством актеров, занятых в композиции, злую шутку. Они, видимо, так боялись отступить от «буквы» произведений, что, по сути, просто озвучивают и обыгрывают ее. Благо спасает выбранный жанр постановки — сценическая импровизация.
Однако, при всех ее творческих огрехах, рассыпанных, как бумаги из скоросшивателей по сцене, с импровизацией случилась важное открытие. Посмотрев «Дело…» понимаешь, что нынешнее поколение «Ильхома» без Вайля не сошло на путь превращения драматического жанра в сборник эстрадных юморесок. Уметь извлекать из литературного произведения некий добавочный театральный смысл — этому учил своих актеров Вайль. Этому они продолжают учиться и сегодня. Как сказал в одном из своих интервью создатель «Ильхома», «увы, творчество — это не только освоение приемов, это еще и рождение своих, изобретение порой заново велосипеда, что вовсе не гарантирует тебе результата».
В этом смысле очень проникновенными звучат слова из фильма еще одной трагически ушедшей личности «Ильхома» — Евгения Дмитриева: «Вайль всегда так умеет тебе показать твою задачу в роли, что кажется, будто это ты сам до всего этого дошел». Сегодня коллектив «Ильхома» доходит до всего сам, но почему-то, есть твердая вера в то, что на этом пути творческий багаж, переданным актерам Мастером, с годами не превратиться в ненужный балласт.