Мы находимся примерно на одинаковом уровне со всеми постсоветскими республиками, по качеству, по количеству фильмов. В общем, у нас нормальная кинематография, у нас есть традиции, но просто в какие-то моменты критерии снижаются. Но пока мы не упали на дно.

Тем более, сейчас появляются хорошие бюджеты, и привлекательность узбекского кино растет. Много совместных постановок с россиянами, из Казахстана присылают сценарии, из Азербайджана. При этом, узбекский кинематограф до сих пор не имеет своих кинотеатров. Это самый колоссальный нонсенс. Вы знаете, сколько у нас всего кинотеатров? Пятнадцать. Из них государственных только два — это «Панорамный» и Premier Hall. Только там показывают узбекские фильмы.

У нас наступила катастрофа с кинотеатрами давным давно, и мы пока не можем восстановиться. Получается, что мы производим продукт, который можно показать в России, в Казахстане, в Киргизии, но не в самом Узбекистане. И судьба этих государственных фильмов всегда одна и та же — это телевизионные экраны.

Все фильмы, которые сейчас запускаются на Узбекфильме, имеют отношение к давней истории. Это идеологические фильмы. Такие фильмы нужны, но когда они идут сплошняком, тут уже не совсем понятная для меня тенденция.

Например, снимают фильм про Пахлавана Махмуда, такого мифического персонажа, я уж не помню какого века, одновременно с ним про Ялангтуша Бахадура, тоже вообще давнишняя история. Параллельно еще один очень мощный по затратам фильм — «Амир Тимур, Донна Мария» — история Амира Тимура, который познакомился с некой Донной Марией, наложницей. То есть, уже три крупномасштабных фильма, примерно одинаковых по жанру, такие пеплумы, исторические блокбастеры, поднимающие патриотические чувства.

Ни одна крупная студия в мире, даже американский мейджор, никогда бы не запустила за год три таких проекта, потому что это огромный риск провалиться, и просто нет ресурсов на это. Узбекфильм же смело, не боясь ничего, бросается на производство трех исторических крупномасштабных фильмов. Не имея на это никаких ресурсов: ни костюмов, ни второго состава, ни декораций, ничего! Вот такая храбрость дилетантская меня, конечно, очень смущает.

Они не заинтересованы в конечном результате, не думают о том, чтобы вернуть вложенные деньги, потому что это все равно не дойдет до кинотеатров. Это все окажется рано или поздно на ТВ, потому что у нас нет системы кинотеатров. А о том, чтобы вернуть вложенные деньги можно вообще забыть раз и навсегда.

Потому что они не выдерживают конкуренции, потому что частный кинотеатр должен зарабатывать деньги. А на узбекский фильм, если они его покажут, люди не придут.

Ну, была государственная программа, там делались колоссальные скидки, еще была принудительная попытка, кинотеатрам говорили: «Квота. Хотите, не хотите, будете показывать 25% узбекских фильмов». Но квоты очень легко обойти. Если человек не хочет, он поставит сеансы на 6 утра или 12 ночи. Невозможно частника заставить принудительно делать то, что ему невыгодно. Ни один узбекский фильм не приносит никакой выгоды узбекским кинотеатрам, ни один. Вот сколько фильмов снято за время независимости? Ни один фильм не принес прибыли. Представьте себе, за 30 лет ни один узбекский фильм не окупил себя в прокате.

Да, оно у нас другое, оно у нас государственное, прежде всего идеологическое, оно должно воспитывать население в правильном русле. И это правильно. Вот видите, какой мир сейчас неспокойный. Патриотические, идеологические фильмы, воспевающие узбеков — это очень важно. Я руками и ногами «за», но любой фильм можно сделать бездарно, любой фильм можно сделать профессионально.

На самом деле, все американские фильмы абсолютно патриотические. Но при этом в них присутствует очень серьезная коммерческая и художественная составляющая. В американском фильме всегда есть какие-то отдельные плохие люди, которые мешают какому-то процессу, но в целом вся страна — она великая и величественная. А плохие персонажи появляются в силу законов драматургии. Потому что в любой драматургии должен быть антагонист и протагонист. Не может быть фильм бесконфликтным. Понимаете? Сопли в сахаре никто смотреть не будет… Но нет ни одного фильма, где бы говорилось о том, что Америка — плохая страна.

Наши фильмы тоже все патриотичны. Но, извините меня, где зрелищный потенциал? Я же вам сказал, что ни один узбекский фильм за 30 лет не окупился в кинотеатрах.

Вот питчинги в последнее время стали проводить, мы наладили их организацию. У нас там есть еще молодежная студия Yoshlar, им сейчас стали выдавать очень ограниченные бюджеты в 50-60 тысяч долларов на производство полнометражного фильма. Честно говоря, этих денег достаточно для того, чтобы рассказать простую историю.

Если речь идет о большом худсовете, то процедура следующая: надо сдать сценарий в канцелярию, чтобы его прочитала редакционная коллегия. Совсем какой-то шлак отфильтровывается, остаются более менее профессиональные сценарии, потому что шедевральных профессиональных сценариев я давно не читал с улицы. Потом на худсовете обсуждаются плюсы и минусы, нас там нечетное количество. Все мы читаем, говорим «да-да», «нет-нет». После этого идет процедура утверждения сценария. Но нужно еще учитывать, что, поскольку это государственная организация, там есть определенные тематические требования, например, нам бы хотелось получить фильм про учителей, или там про врачей, про махаллю... Если это совпадает, то сценарий продвигается гораздо быстрее. Если это просто о жизни, то шансов меньше. Ну, если только сценарий не какого-то там совершенно сумасшедшего качества.

Ну, там сейчас бюджеты, сопоставимые с казахстанскими бюджетами. Превышают миллион долларов. Это хорошие бюджеты, но нужно понимать, что производство фильма имеет ряд компонентов. Если, например, рабочая сила дешевая, а она у нас дешевая, то себестоимость снижается. Или жилье у нас не такое дорогое, как, допустим, в Лос-Анджелесе. Но есть минусы — например, у нас напрочь отсутствует квалифицированный второй состав: второй оператор, второй режиссер, гафер, фокус-пуллер. У нас колоссальная проблема со вторым составом.

Еще у нас фильмы снимают по 4-5 лет — это просто разорение для узбекского кинематографа. Почему это происходит? С одной стороны — отсутствие ответственности у самих режиссеров, с другой — отсутствие контроля у самого узбекского комитета кинематографии. Отсутствует механизм контроля.

В любой другой кинематографии режиссеров отстраняют за меньшие проступки. Например, в России вообще не церемонятся. Если какой-то режиссер заболел больше, чем на три дня, его отстраняют. Если режиссер принес материал, который не понравился продюсеру, ему говорят: «Пересними». Если не получается, просто «до свидания», берут другого режиссера. И никто не обижается, ничего личного, это профессия. У нас цацкаются и вошкаются по пять-шесть лет.

Просто нет конкуренции. Потому что, вот, отстранили Эшмата, а где тот Тошмат, который придет, засучив рукава и скажет: «Да я вам сейчас быстро все сниму»? Нет таких. Возьмут кого-то еще хуже. Поэтому говорят: «Господи, ну пусть он уже завершит как-то это кино». Ни в одной коммерчески настроенной кинематографии мира такое невозможно. Ни в России, ни в Казахстане, ни уж тем более в Европе или в Голливуде.

По идее, мы должны были бы сейчас, если дан бюджет, не снимать, дублируя, три исторических блокбастера, а одномоментно перевооружиться и открыть хотя бы 100-150 малозальных кинотеатров. Большие кинотеатры умерли во всем мире. Кинотеатр должен быть от 80 до 150 мест. То есть, требуется вливание государственных средств в открытие новых кинотеатров.

Кроме этого, уже пятый год идет разговор о том, что Узбеккино должно закупить оборудование на Узбекфильм. Сейчас у них одновременно запускается пять или шесть фильмов, а камера нормальная только одна — Arri, которая не прошита, то есть программного обеспечения нет, потому что она пиратским образом закуплена. Профессиональное кино ей снимать нельзя. То есть, профессиональные группы вынуждены идти и брать оборудование в аренду у частников. У частников есть все: хорошие камеры, хороший свет. Государство тратит деньги на третьи стороны, аутсорс, хотя имело и имеет ресурсы закупить все себе само. Ведь для этого и нужен киноконцерн, чтобы он был забит под завязку светом, камерами, монтажным оборудованием, костюмами. Ничего этого у нас нет, к сожалению.

Нет-нет, опыт не обязателен. Но тут должно быть два компонента: чтобы был определенный уровень образования, ну, то есть, не три класса церковно-приходской школы; во-вторых, должна быть любовь к этой профессии. Если человек не любит кино, ему там нечего делать. А еще это русскоязычные курсы и, разумеется, большинство информации переведено с английского языка. Все базовые знания, которые есть сегодня на русском языке, переведены с английского. А на узбекском языке нет вообще никакой информации.

Несмотря на то, что советское и российское кино имеет очень славное прошлое, сейчас оно находится в состоянии такой стагнации или даже упадка. Все коммерчески успешные фильмы, снятые в последние годы в России, сделаны не благодаря, а вопреки обучению в киношколах. Это все американские методички, голливудские — Линда Сегер, Роберт Макки, и еще куча всего. То есть, самые опытные, хорошие режиссеры и сценаристы обращаются к английским первоисточникам.

А чтобы мне достучаться до узбекского сегмента, это придется еще все переводить на узбекский язык, в чем пока не вижу никакого смысла. Ну, наверное, придет время, это все будет переведено…

Для любой профессии существует некий алгоритм познания. Вот, например, человек хочет научиться печь пирожки. Ему говорят: вот, сначала надо тесто замесить, потом какие-то ингредиенты добавить. То есть, невозможно прийти и сразу же печь пирожки. То же самое в режиссуре и сценарном деле — нужно начинать с азов.

Главное заблуждение — что кино может снимать каждый. Потому что камера есть в каждом телефоне. Но если на сегодняшний день любой человек с телефоном может снять фильм, почему тогда не умерли все эти великие мейджоры, голливудские студии? Почему европейские студии не разорились? Почему Нетфликс процветает и так далее... Именно потому, что это ложная иллюзия.

Во ВГИКе я учился 5 лет, и у меня там были предметы, которые абсолютно мне были не нужны, такие как история КПСС, научный коммунизм и прочие идеологические предметы, которые были тогда в любом советском вузе. Кинообразование воткнули в стандарт вуза, и это с одной стороны правильно, потому что я много чего получил, я вышел достаточно профессиональным человеком. Но я пошел туда по другой причине, потому что в советское время, не получив диплом ВГИКа, невозможно было стать кинорежиссером.

Я понял, что это тоже заблуждение, когда в 1993 году поехал на стажировку Film in US в Америку. Я там провел три месяца, был во многих киностудиях и киношколах: Нью-Йорк, Сан-Франциско, Lucasfilm и, конечно, в Лос-Анджелесе много времени провел.

Для меня стало откровением, что совсем необязательно учиться пять лет, или даже два года, чтобы начать снимать. В Лос-Анджелесе, я уж не знаю, сколько сейчас, тогда были десятки киношкол на любой вкус. И никто не учился в них по 4-5 лет. Максимум два года, год, даже были какие-то сокращенные курсы, и на выходе они все имели примерно равный статус и, скажем так, равный доступ к телу. Голливудских продюсеров совершенно не волновало, что у них там за диплом. То есть, всё остальное зависело от них, и дальше наступала жесточайшая конкуренция.

Мой курс идет 3 месяца — 24 урока по 3 часа. Он очень интенсивный — 12 занятий по режиссуре и 12 занятий по сценарному мастерству. Одно от другого неотделимо, потому что не понимая драматургии, невозможно понять режиссуру. Суть этих курсов очень практическая. Я обучаю людей конкретным навыкам, которые дадут возможность зарабатывать.

Как о средстве самовыражения, конечно. И это колоссальное моральное удовлетворение. Но фактически, режиссер — это рабочий класс, потому что рабочий класс производит продукт. Фильм — это продукт, поэтому занятие режиссурой только кажется чем-то возвышенным и философским. Ничего подобного, это конкретные навыки.

Существует, но это больше сериальный бизнес. Потому что у нас сейчас 20 или больше телевизионных каналов, и практически каждый из них хочет получить свой аутентичный сериал. Если вы обратите внимание, самым желанным контентом всегда является качественный телесериал, он всегда идет в прайм-тайм. Поэтому сериалы сейчас снимают просто люди с улицы, шушара. Они не имеют никаких навыков, поэтому все эти сериалы такие кривые-косые. Зритель плюется, но смотрит, потому что другого нет. И влезть в этот телевизионный рынок — это не то, что легко, это просто вот так (щелкает пальцами)! Принести нормальный продукт, и у вас его с руками и ногами оторвут.

Второй момент — это Youtube, который нормально монетизируется. Я знаю многих наших производителей, которые получают с этого какие-то деньги.

Третий — у нас со временем должна появиться нормальная стриминговая платформа. Какой-то аналог Netflix или российских платформ. А когда она появится, появится и более интересный контент.

Я к тому, что даже в Узбекистане, казалось бы, такой тухлой стране для производства контента, все равно есть место для зарабатывания денег. Не очень больших, но это же только начало. Здесь все на равных условиях. 90% уйдут с этого рынка, потому что они любители, они дилетанты, а 10% превратятся в мощных производителей, если у них есть какие-то мозги.

Основная проблема сейчас — это пиратство. У нас на пиратство никто не обращает внимания, это норма жизни, оно процветает даже на уровне государства. Включите любой телевизионный канал, и вы увидите пиратов. Любой узбекский государственный или частный канал является совершенно бессовестным пиратом. И ничего им за это не будет. Это пиратская страна по контенту.

Да, абсолютно. Это уже даже не тенденция, а свершившийся факт. Если 5-6 лет назад Netflix не мог конкурировать с кинотеатральными премьерами, то сейчас они уже привлекают элитных режиссеров для своих проектов. Контент у них совершенно выдающийся.

Фактически, кинотеатры сейчас остались только для детских аттракционов. И весь основной мировой контент, который зарабатывает миллиарды долларов — это контент, который рассчитан на детей и подростков. Именно поэтому создаются все эти вселенные — Marvel, Disney, все эти супергерои и все их бесконечные продолжения... Камбербэтч играет доктора Стрэнджа. Казалось бы, серьезный актер… Ну это же дикая пурга! Просто невыносимо смотреть нормальному человеку… Но при этом это хороший фильм для детей и подростков.

А весь серьезный контент, в моем понимании, уже давно перекочевал на стриминговые платформы.