Люди города: Алибек Кабдурахманов
Дирижером я стал случайно. По образованию я ударник, играл в нашем же Национальном симфоническом оркестре Узбекистана. Как-то мне позвонил мой инспектор, нынешний художественный руководитель филармонии Павел Алексеевич Бацких, и сказал, что на один из концертов не могут найти дирижера. Спросил, кого можно взять, хотел посоветоваться. Я в шутку ответил, что взять нужно меня, наговорил, как я отлично смогу справиться. Он согласился, а я решил, что он понял мою шутку, пока на следующией день он не позвонил и не спросил, где я. Оказывается, меня действительно ждали на концерте, шутка не удалась, пришлось быстро ехать и вставать за пульт.
Конечно, я не пришел в профессию просто так: в Консерватории все мы проходили курс дирижирования. На втором курсе от него можно было отказаться, но мне это нравилось и я продолжил заниматься до самого выпуска. Первый раз я закончил Консерваторию в 2006 году, потом пошел в магистратуру. Сейчас я снова магистрант, но уже по направлению дирижирования.
Есть люди талантливые, которым дан талант, и его нужно лишь немного направить в правильное русло. А есть те, кто приходит к этому большим трудом — я скорее такой, я трудяга. Вообще я не люблю, когда все идет слишком гладко, начинаю нервничать сразу.
Мы стараемся популяризировать классическую музыку, и прошедший симфонический Open Space рок-концерт тому подтверждение. Вообще вот такое смешение жанров — это не то, чем мы бы хотели всегда заниматься, и иногда бывает обидно, что на такие мероприятия приходят толпы народу, а на наших классических концертах мы играем для 50−60 человек. С другой стороны, это не значит, что мне не понравилось и я согласился выступать скрепя зубами — до концерта я тщательно изучил историю рока, слушал все эти песни, искал в них прекрасное. И когда какой-нибудь заядлый рокер пишет в Facebook, что это было круто и теперь он хочет пойти на концерт классической музыки, я понимаю, что свою задачу я выполнил.
Я понял, что рокеры — это романтики, которые не совсем вписались в окружающий мир и выражают свой протест в музыке. Это все идет из 70−80-х годов — глобализация, холодная война, конфликты интересов… Вся политика отражается в музыке.
У нас с музыкой дела обстоят плохо. Конечно, видны сдвиги за последние два года, но если в культуру не вкладывать деньги, то что ни делай — это все как мертвому припарки. Я рад, что в стране происходят глобальные изменения, и понимаю, что сейчас все деньги вкладываются в экономику. Как бы громко это не звучало, я — патриот своей страны, и я надеюсь, что когда мы достигнем того самого узбекского экономического чуда, на сферу культуры все же обратят внимание и государство будет поддерживать нас.
Государство поддерживает нас и сейчас, но этого недостаточно для того, чтобы выйти на международный уровень. Когда оркестр сидит на месте, он умирает. Мы всегда стараемся делать работу качественно, но нам нужно видеть, что происходит в мире, нам нужна здоровая конкуренция, мотивация, хороший пинок, чтобы не останавливаться на достигнутом. Я бы хотел выехать хотя бы в соседний Казахстан, но у нас нет денег — вывезти 100 человек с инструментами, купить всем билеты и разместить всех в гостинице стоит недешево. Надеюсь, что когда-нибудь у нас появятся меценаты, спонсоры, которые будут помогать нам выходить за рамки страны и открываться миру.
Да, вкладывать в культуру определенно надо. И я говорю не только о классической музыке. Люди, живущие в культурно богатой стране, насыщенные духовно — это мирные люди. Они не будут заниматься разбоем на улице, не пойдут воровать.
Сейчас молодые почти не ходят на классические концерты, в основном наша аудитория — это бабушки и дедушки, которые живут этим. Наша молодежь вообще сильно деградировала за последнее время. Отчасти причина этого — в узбекской поп-культуре. Наша эстрада стала использовать в своей музыке какие-то не наши мотивы — турецкие, азербайджанские. Я понимаю, что у нас глобализация, что это всего лишь поп-культура — но ведь есть же у нас своя гармония!
Детей надо с детства приучать к классической музыке. Если надо, то заставлять слушать, как это делали в Сингапуре — потом эта необходимость отпала, люди сами начали этого хотеть. В Германии детей, например, специально приводят в консерваторию и разрешают играть с музыкальными инструментами, баловаться. Ребенка ведь можно только так заинтересовать.
У нас люди бедны в культурном плане. Они изголодались по ней, пример тому — тот же симфорок. Такого ажиотажа вообще не должно было быть, если бы у нас все было хорошо, все бы просто пришли, послушали, похлопали и ушли. Но нет — все сходили с ума в хорошем смысле этого слова, потому что наконец дорвались.
У меня есть множество планов на будущее. Во-первых, расти вместе с оркестром, выходить на международный уровень. Во-вторых, это некоторые проекты по популяризации классической музыки, уже есть грандиозные идеи: перформансы, масштабные 3D-шоу c участием оркестра… Но все это упирается в деньги. На один проект, идею которого я вынашиваю давно, нужно 175 тысяч долларов, их взять пока неоткуда.
Пока же хочется пожелать нашим читателям слушать только качественную и, главное, живую музыку! Потому что если вы ходите на концерты, где используется фонограмма, вы убиваете искусство…