Это кожа убийцы: обзор фильма «Дракула» Люка Бессона

Ну что, мои дорогие кровососущие, Люк Бессон решил проветрить там, где уже давно не осталось свежего воздуха: в мифе о Дракуле. Казалось бы, после Фрэнсиса Форда Копполы, бесконечных ремейков и даже анимационных вариаций а-ля «Каслвания», уже трудно удивить. И все же Бессон пробует это сделать, но не через хоррор или готику, а через натужную мелодраму с оттенком трагедии. Такое смещение акцента не то, чтобы смелое, но и вызывает закономерные вопросы: зачем воскрешать историю, рассказанную сотни раз, и что в ней нового?

Фильм начинается в XV веке с пролога, где Владислаф Тыкающий теряет свою жену Элизабету и окончательно отворачивается от Бога. Проклятие превращает его в бессмертного вампира, обреченного питаться кровью. Через века он оказывается в Париже времен «Прекрасной эпохи», где ищет возлюбленную в новом облике — теперь это Мина, невеста молодого юриста Харкера. И как это водится, на его пути появляется один задумчивый «священник». И это вовсе не Ван Хельсинг… вы не поняли, это другое.

Бессон сохраняет основные элементы романа Стокера, но эмоциональный стержень выносит в центр: это история не о монстре, а о человеке, сломленном потерей и живущем одной страстью. Этот дает нам и сильные, и слабые стороны. С одной стороны, фильм выстраивает настоящую романтическую трагедию, где Дракула становится фигурой почти шекспировской, а сцены с Миной наполнены чувственностью и нежностью.

С другой, избыток драматизма порой скатывается в какой-то китч. Некоторые сцены вообще напоминают пародию, чем трагедию. И хотя постановка у Бессона грамотная (сорок лет в профессии дают о себе знать), сюжетное решение пересказывать историю в лоб, без особых новаций, оставляет ощущение вторичности, особенно на фоне шикарного «Носферату» Роберта Эггерса… забираю обратно слова про проветривание.

Визуально фильм не поражает: Бессон предпочел ясную, почти телевизионную картинку вместо экспрессионистской тьмы, которая не только льстит вампирским сюжетам, но и категорически синергирует с ней. Но работа художников по воссозданию эпохи убедительна, а музыка Дэнни Элфмана вытягивает атмосферу. Некоторые сцены — вроде пиршества в Версале или «приколов» с монахинями — цепляют именно за счет сочетания образов и музыки.

Но главным спасением фильма становится актерский состав… наверное. Калеб Лэндри Джонс — актер, с необычной внешностью и с ярко выраженной склонностью к крайностям, делает Дракулу одновременно болезненным и притягательным. Его манера игры добавляет эксцентричности без перехода в клоунаду. Неудивительно, что Бессон спелся с актером после его отличного перформанса в «Догмене».

Зои Блю в образах Мины и Элизабеты создает убедительную химию с партнером, хотя ее игра лишена глубины. А Кристоф Вальц неожиданно минималистичен, что выгодно контрастирует с перегруженной эмоциональностью самого графа. С другой стороны, зачем нам спокойный Вальц — человек, получивший по Оскару за эксцентричных нациста-расиста в «Бесславных ублюдках» и убежденного гуманиста в «Джанго освобождённом»? И хочется отдельно отметить Матильду Де Анджелис, которая вносит свою энергию и хаос в происходящее на экране.

В итоге «Дракула» Бессона — фильм-парадокс. Он выглядит как запоздалая ответка Копполе, но при этом стремится к собственной трагической ноте. Он слишком серьезен, что лишает его быть настолько плохим, что хорошим, как «Сумерки», но и слишком вторичен, чтобы стать новым словом в вампирской мифологии. Для одних это будет предательство жанра, для других — любопытный жест переосмысления.

И, возможно, лучшая черта «Дракулы» Бессона в том, что он напоминает: миф о вампире живет именно благодаря бесконечным пересказам. Как и сам Дракула, история снова и снова встает из гроба, меняя форму и звучание. И даже если версия Бессона далека от совершенства, она остается еще одним доказательством, что любовь — будь то льва к овечке, либо к женщине или к искусству — всегда сильнее смерти.