Бенуа Блан против веры: что делает «Достать ножи: Воскрешение мертвеца» особенным
Это уже не просто игра в угадайку, а проект, который хочет, чтобы зритель задумался, во что он верит сам.
Не буду ходить вокруг да около: третья часть франшизы Райана Джонсона выглядит как попытка одновременно вернуться к корням и добавить в привычную формулу детективной игры неожиданное измерение — разговор о вере. И после изящно выстроенной, но перегруженной «Стеклянной луковицы» триквел сознательно сужает масштаб: вместо экзотических островов — маленький городок на севере штата Нью-Йорк, вместо миллиардеров — приходская церковь, вместо социального фарса — готический детектив с налетом богословских споров. Это ощущается как шаг назад к камерности первой части, но с более мрачным, серьезным настроением и желанием поговорить о вещах, выходящих за рамки очередной головоломки.
Синопсис гласит: преподобного Джада переводят в старую церковь в штате Нью-Йорк, где проповедует монсеньор Джефферсон Уикс. Джаду не удается найти общий язык с Уиксом и прихожанами. Вскоре, закончив очередную проповедь, монсеньор падает замертво с ножом в спине. Свидетелями произошедшего оказались Джад, набожная Марта Делакруа, рабочий церкви Самсон, доктор Нэт Шарп, музыкант Симона Вивьен, писатель Ли Росс и адвокат Вера и политик Сай Дрейвены. Расследовать убийство предстоит частному детективу Бенуа Блану.
Джефферсон Уикс в исполнении Джоша Бролина — одна из центральных фигур. Харизматичный и пугающе авторитарный лидер, проповедующий веру через страх и ярость. А его паства, как сообщество «истинно верующих», готовы закрывать глаза на все ради иллюзии порядка. На этот ужас пытается повлиять Джад в исполнении Джоша О’Коннора, искренне верующий в то, что религия должна быть про сострадание и доброту, и именно это делает его чужаком в приходе Уикса.
Когда происходит убийство, Джад ожидаемо становится главным подозреваемым, и фильм постепенно превращается не только в детектив, но и в историю его внутренней борьбы. О’Коннор здесь — главный козырь картины: он умеет быть одновременно наивным, упрямым, смешным и по-настоящему уязвимым, превращая потенциально схематичный образ «священника с темным прошлым» в живого человека, который сам не до конца уверен, во что и зачем он верит.
Но тут возникает закономерный вопрос: «А где наш любимый Бенуа Блан в исполнении Дэниела Крейга?». Он появится лишь на пятидесятой минуте и на этот раз чуть отступает на задний план истории, позволяя Джаду стать своеобразным Ватсоном. Тем не менее, их дуэт задает эмоциональный ритм фильму. Блан остается апостолом рациональности, иронично высмеивающим религию как набор сказок, но это дело неожиданно заставляет его усомниться в собственной непогрешимости. Перед лицом загадки, которая не поддается привычной логике, детектив переживает свой маленький кризис веры — не в Бога, а в саму способность разума все объяснить. А споры Блана и Джуда о вере, вине и прощении вообще становятся важнее многих сюжетных поворотов и придают фильму новые оттенки, которых раньше в серии не было.
Остальной каст, как и положено, собран с глянцевой чательностью: Гленн Клоуз, Джереми Реннер, Керри Вашингтон, Мила Кунис, Эндрю Скотт, Кейли Спейни и другие появляются в образах ярких, но недоработанных фигур. В отличие от первых двух фильмов, второстепенным ролям достается меньше экранного времени, и это ощущается двояко: с одной стороны, у нас очень много подозрительных лиц, что создает дополнительную сложность для зрителя в предугадывании сюжета. С другой — некоторые из них выглядят пустышками… особенно Кунис. Создается впечатление, что Джонсон сознательно жертвует ими ради более сфокусированной истории о двух героях и их мировоззренческом столкновении. В таком случае, это простой маркетинг.
А визуально и тонально фильм уходит в какую-то неоготику: старые стены церкви, мрачное кладбище, темные интерьеры и подчеркнуто неброская эстетика задают свой тон. Детективная конструкция по-прежнему выстроена с большим мастерством — с оммажами Агате Кристи, Честертону и… Скуби-Ду?! Но временами Джонсон будто слишком увлекается идеями и юморесками, из-за чего сюжет начинает терять темп. Финальная развязка эффектна и остроумна, хотя для опытных зрителей может оказаться даже чуть более предсказуемой, чем раньше.
В итоге «Воскрешение мертвеца» — самый неровный и одновременно самый амбициозный фильм серии. Он меньше заботится о том, чтобы быть безупречной головоломкой, и больше — о разговоре со зрителем. Это уже не просто детектив на вечер, а попытка использовать жанр как повод поговорить о страхе, вере и ответственности. И если «Достать ножи» когда-то были игрой в умное развлечение, то теперь Джонсон явно хочет, чтобы эта игра оставляла после себя легкий, но ощутимый дискомфорт. Как и положено хорошей авторской задумке — вопросы здесь важнее ответов.
