Нелюбовный треугольник: рецензия на новый спектакль «Ильхома» «Играем Стриндберга»
Есть спектакли, которые невозможно пересказать. Пьеса «Играем Стриндберга» Фридриха Дюрренматта, поставленная в театре «Ильхом» актером и режиссером Максимом Фадеевым, относится к их числу. Извечный вопрос зрителя: «о чем спектакль?», в новой премьере прямо-таки в лоб не работает — постановка развивается, как сценическая импровизация: через каскад причудливых приемов и метафоричных ассоциаций.
Фото: Александр Раевский
Впервые пьеса популярного швейцарского драматурга 60-х годов прошлого века была поставлена в «Ильхоме» спустя десяток лет после ее написания, когда собственно и самого театра Марка Вайля как такового еще не было. Как развивалось действие в той постановке Ефима Каминера, сегодня припомнят, пожалуй, единицы, посещавшие еще полуподвальные подмостки зарождающегося коллектива. Впрочем, порывшись в архивах, можно точно сказать, что и тогда, и сейчас постановка текстов Дюрренматта взывает к серьезной зрительской работе над собой.
Фото: Александр Раевский
Внешне фабула произведения проста, как апельсин, разделенный на классический треугольник (двое мужчин и женщина), который вряд ли можно назвать любовным. Однако, вслед за Дюрренматтом, написавшем свою пьесу по мотивам «Пляски смерти» шведа Августа Стриндберга, теперь вот и Фадеев ставит не переработанный швейцарцем текст, а уже свой собственный сценический вариант пьесы.
Фото: Александр Раевский
В новой ильхомовской вариации отсутствие любви на троих, переходящее в презрение, привносит не столько душевные, сколько физические страдания. Неслучайно, Рустам Мусакулов в роли мужа, капитана Эдгара, столь органично пластичен в своих «болезненных» вывертах, ощущая фальшь отношений каждым жестом своего тела. Настоящий кафкианский герой (здесь сразу вспоминается постановка Фадеевым в «Ильхоме» знаменитого «Замка»).
Фото: Александр Раевский
Неслучайно, его партнером становится импозантный Ян Добрынин (гость Курт) — большего говорить об этом персонаже и нет нужды, потому что именно поза в таких отношениях превращает любовь в отвращение. И наконец, неслучайно, между ними — Клавдия Безматерных в роли несчастной жены Алисы — срывающаяся в своей мелодичной речи буквально в фальцет.
Фото: Александр Раевский
По сути, перед нами своеобразная литературно-музыкальная композиция, замешанная на звуковых модуляциях. Фадеев поместил героев пьесы в некое подобие комнаты, заставленной старой мебелью и даже миниатюрным органом, который наполняет пространство музыкой и звуками, после чего заставил всю эту конструкцию скрипеть, мерцать, светиться, заполняться сценическим дымом. В качестве ингредиентов художественности режиссер добавляет в постановку кукольных персонажей и видеопроекцию на тему абстрактной живописи.
Фото: Александр Раевский
Идея спектакля Фадеевым от начала до конца придумана — вот что можно считать достоинством, а можно вменять в вину. Тот, кто относится к искусству лишь как к способу приятно провести время, увидит, возможно, во всем этом какофонию, и без знания текста пьесы будет непросто сложить предложенные метафоры и приемы. Здесь даже субтитры реплик героев могут не помочь. Однако, сказать, что новая работа адресована лишь подготовленному, высоколобому зрителю, значит пойти по пути наименьшего сопротивления в попытках не увидеть ее режиссерского зерна.
Фото: Александр Раевский
Стройность и четкость сценической конструкции поможет тому, кто примет вызов режиссера и не побоится самостоятельной душевной работы. В финале мы все-таки услышим столь часто упоминаемую по ходу всего действия песнь Сольвейг, ставшую гимном настоящей любви, и спектакль предстанет тем, что он есть — сценической импровизацией на заданную Дюрренматтом-Стриндбергом тему.