Ананасная вода для прекрасной дамы. Виктор Пелевин

Странный парень с голосом Левитана, которого друг детства вербует для выполнения секрет-ного проекта: играя роль Бога, нашептывать в мозги американского президента Буша (через посаженную в бушевские зубы передающую сигналы пломбу), что ему делать. Или: еще более странный свободный пишущий «талант» Скотенков, который, будучи агентом КГБ, сбегает из России и самостоятельно ведет борьбу против американских войск, расположившихся в Афга-нистане (он изобрел метод, который выводит из строя их летающие патрули: очень интересное рассуждение о том, что осталось сделать, чтобы роботы полностью заменили людей). Или, на-конец, русский гид, работающий в Индии, который, прослышав от мудрецов о том, что только тень может дать ответ на любой вопрос, начинает ее ловить и с ней разговаривать. Все это Пе-левин в своем собственном же сборнике — никогда еще, наверное, не была столь явной прото-типность всех главных героев. Можно не сомневаться, что если б Пелевин разговаривал с Бу-шем, или был послан взрывать американские самолеты, или искать ответы у теней в Индию — то все бы так с ним и было, как описано в «Ананасной воде».

«…бригада зэков, которая строила мою одесскую квартиру, вдруг воскресла, проложила инфернальный дымоход между моим носом и ухом — и в нем загудел страдальческий ветер ада»

Писатель, про которого так и хочется сказать какое-нибудь громкое прилагательное со словом «самый» (хотя он в этом давно не нуждается, надо уже просто говорить — Виктор Пелевин; вообще это единственный российский писатель, которого многие цензоры называют не иначе как по отчеству), продолжает выпускать по книге в год; последняя — небольшой сборник по-вестей и рассказов (кто-то часто говорит, что когда после нескольких романов писатель в на-значенное время выдает лишь сборник рассказов — он сдувается, и «ему лучше сделать паузу»; это неправда, во всяком случае не про Пелевина: его две первые повести — все равно что два романа в одной книге). Он так же продолжает путать сны с реальностью, играть в игры слов из русского и английского, легко оперировать реальными именами и, непонятно как, самыми по-следними нашумевшими событиями, запускать руки — и мысли — глубоко в политику, не особо это маскируя, рассуждать о богах и путать непонятными терминами из буддизма.

«…можно объяснить человеку концепцию Бога, и она станет частью его умственного багажа. Но это не значит, что человек познает Бога. Это значит, что на его горбу появится еще один чемодан барахла, который он понесет с собой на кладбище»

Он продолжает делать то, чем занимается всегда — и не надоедает, несмотря на то, что да, сво-ей третьей лучшей книги, после «Empire V» и «Чапаева», Пелевин никак не напишет. Но все равно — ни одна из его книг, более или менее успешная, не проходная. Непонятно, почему не надоедает: из-за того, что-то, о чем пишет ПВО, больше никто не напишет — или из-за того, что ТАК, как напишет он, больше никто не напишет. Но каждая его книга это сакральный, мистический, магический — не знаю, как хотите — текст, который нужно прочесть обязательно.

3 сборника популярных авторов

«Моноклон» Владимира Сорокина
Автор. Главный «конкурент» Пелевина, такой же популярный, непонятный, переводной рос-сийский писатель; свою литературу называет иглоукалыванием.
Книга. Сборник рассказов и повестей, уже когда-то вывешенных на разных сайтах; Сорокин такого делать не боится. Поэтому, через «Моноклон» можно заново вспомнить прежнего Со-рокина.
Цитата. «Она смотрела на его осунувшееся бородатое лицо. Это тусклое, изможденное, обсо-санное земной жизнью лицо обещало всю ту же серую, ограниченную, убогую, знакомую до тошноты земную жизнь»

«Тоже родина» Андрея Рубанова
Автор. Самое удачное перевоплощение из касты обывателей в писатели.
Книга. Удивительно постоянен, как и Пелевин. Только главный служитель культа российской литературы постоянен в форме, а Рубанов — в соержании.
Цитата. «Я люблю гонзо, это весело, это стряхивает с действительности ненужную тяжеловесную многозначительность, как сигаретный пепел с пиджака. <...>
Лично я понимаю гонзо как любое появление в официальном месте в неофициальном состоя-нии. Скажем, Борис Николаевич Ельцин, великий человек, был крупным мастером гонзо»

«Совок и веник» Максима Кантора
Автор. Сын философа, художник, чьи картины висят по всему миру, человек, написавший «Учебник рисования» — роман, названный кем-то чуть ли не книгой нового века.
Книга. По словам самого автора, мелочи из памяти человека, живущего в стране, чья презри-тельная кличка всем известна. «Рассказы и стихи разных лет, посвященные России и Англии»
Цитата. «В постсоветские годы было много забавных шутовских объединений: ничем, в сущ-ности, не отличаясь от соседнего объединения, молодые люди спешили обозначить себя как отдельную группу с программой. Собранные вместе, в одной комнате, производили впечатле-ние цветения, так скромные полевые цветы, оказавшись в букете, вдруг приобретают яркость»