Дюнкерк

«Нолан — гений» — главный девиз современного кинематографа. Фильмы британца — знаменательное событие в массовой поп-культуре. Разбирать работы автора можно бесконечно, но суть в том, что каждый фильм мастера говорит о себе. Не только рекламными билбордами до и монументальным разбором стилистики после.

Мир всегда делился на тех, кто в восторге и с выкриками «Шедевр!» ставит картинам высшую оценку, и тех, кто, дожевывая попкорн, скептически пожмет плечами и морально начнет готовиться к схватке в комментариях. Это противостояние будет длиться столько же, сколько и игры режиссера с сюжетом. Теперь настало время для новой игры. Без многоуровневых сновидений или заигрываний с разумом. Без межзвездных путешествий и супергероев. Время для реальной истории.

Май 1940 года. Около 400 тысяч английских, французских и бельгийских солдат окружены немецкой армией в городе Дюнкерк. Оказавшись в ловушке, есть только один шанс на спасение — эвакуация через пролив. С каждым часом тиски противника сжимаются сильнее. Немцы убивают солдат в городе, самолеты беспрерывно атакуют пляж, надежда на спасение угасает. Остается ждать только чудо.

О войне говорили много, и даже слишком: с душераздирающими криками боли или горами трупов на фоне патриотичного флага. Нет, флаг, конечно, будет, но в праотцовской интерпретации и с королевской братией во главе. Как оказалась, можно обойтись без этой очевидной атрибутики и сфокусироваться на эмоциях и гуманизме. В этом плане режиссер целится и стреляет на поражение.

«Дюнкерк» — одна большая батальная сцена, но без главного героя, с грустным взглядом вдаль выдающий пафосный монолог. За героев говорит музыка. Смакуя каждый звук, Ханс Циммер превращает музыку в симфонию смерти и ужаса. Пулеметный свист разбивается о шум волн. Надежда захлебывается в леденящей безысходности. Воздух уплотняется без возможности свежего вздоха. А потом приходит спасение, и ты живешь. Вдыхаешь полной грудью мелодию жизни, оставляя позади холодный Дюнкерк.

Циммер уже не играет на струнах, он сменил их на нервы зрителя. К нему с улыбкой присоединяется оператор Хойте Ван Хойтема, и они дуэтом сознательно бьют по больному. Корабли тонут, самолеты взрываются, а море стелется бескрайним страхом. Никогда еще история Второй мировой не была так осязаема, так пугающе близка. Сквозь восхищение и слезы требуешь еще, потому что так красиво не было давно.

В конце солдаты вернуться домой, прозвучит знаменитое черчилльское обращение к народу, и режиссер после полета в космос приземлится в соленые воды Ла-Манша. Вроде и по земле ходит, а ощущение, будто все равно остался на недосягаемой высоте. И снова ему будут петь дифирамбы и прославлять его величие. И снова получается, что Нолан — гений. Уж извините, сегодня так принято.