Из Ташкента — на сцену Лос-Анджелеса: как Лера Грин стала голосом альтернативного рока

Лера Грин — музыкант, которая не просто поёт, а проживает каждую ноту. Родом из Ташкента, она была той самой отличницей, капитаном команды «Что? Где? Когда?», победительницей олимпиад, финалисткой конкурсов по музыке, рисованию и… любила стенгазеты. Её первая группа April Grapes собирала слушателей ещё в 2000-х, но путь к большой сцене только начинался.

После учёбы на факультете журналистики и в театре «Ильхом», Лера переехала в Москву, где основала Becoming A Hero — альтернативную рок-группу, покорившую фестивали Emergenza и Metro On Stage и попавшую в ротации радиостанций с песней «Монолог».

Группа April Grapes

Сегодня Лера живёт в Лос-Анджелесе, выступает в культовых клубах Sunset Strip, собирает аншлаги в Viper Room и готовится к хедлайнерскому шоу в Whisky A Go Go — одном из самых легендарных залов мира. За плечами — сложные переезды, культурные шоки, пандемия, но впереди — ещё больше сцен, песен и мечт.

В интервью Лера рассказывает о музыке, иммиграции, силе самоиронии, рок-опере мечты и желании вернуться в Ташкент с концертами. Она вдохновляет и честно говорит о том, что путь артиста — это не только блеск софитов, но и крепкий характер. И если вы ищете историю о том, как не предать себя и найти сцену по духу — вам сюда.

Лера, ты прошла путь от Ташкента через Москву до Лос-Анджелеса. Такое ощущение, что ты не просто путешествовала географически — это был духовный и творческий путь. Расскажи, что он для тебя значит?

— Знаете, это действительно не просто история о переезде из города в город. Это как многослойная мелодия, где каждая часть жизни — отдельная партия. В Ташкенте я росла в окружении очень тёплого и музыкального мира. Там всё звучит по-особенному: ветер, шаги по асфальту после дождя, детские голоса. Там я впервые запела — не в микрофон, а для себя.

Там я почувствовала, что музыка — это не увлечение, а что-то, без чего я не могу дышать.

Потом Москва — жёсткий, резкий, но очень нужный этап. Город научил меня дисциплине, самоотдаче, умению вставать после падений. И уже там я поняла: если хочешь сказать миру что-то по-настоящему важное, тебе нужно найти свой язык. Для меня этим языком стала сцена.

А Лос-Анджелес… это как будто кульминация. Здесь я сбросила все маски. В этом городе — музыка в воздухе, в трещинах асфальта, в огнях неона. Я чувствую, что именно здесь я наконец-то стала той, кем всегда была внутри.

Ты выступаешь со своей группой Becoming A Hero в культовых клубах на Sunset Strip, где до тебя играли рок-легенды. Что ты ощущаешь, стоя на тех же сценах?

— Это не просто сцены — это алтарь обмена энергией, поэзии чувств и урагана эмоций. Viper Room, Rainbow Room, Whisky A Go Go… эти названия звучат как главы рок-библии. Когда я стою за кулисами, я буквально ощущаю вибрацию истории под ногами. Мне кажется, что стены этих клубов слышали больше исповедей, чем любая церковь или мечеть.

Whisky — это как экзамен на настоящесть. Там нельзя петь в полсилы. Там нельзя прятаться за образом. Там ты выходишь — и либо ты горишь, либо тебя не замечают. И если ты зажигаешь — люди это чувствуют, и тогда между вами возникает что-то невероятное. Каждый концерт там — это вызов. И я обожаю этот вызов.

Какие ощущения ты хочешь подарить зрителям этим летом на своих концертах? Что будет особенного?

— Я мечтаю, чтобы мои концерты стали для людей убежищем. Мир сейчас шумный, тревожный, часто — очень одинокий. Я хочу, чтобы хотя бы на несколько часов мы вместе смогли создать пространство, где можно чувствовать всё — без страха, без стыда.

Будут визуальные истории, свет, дым, атмосфера кино. Но главное — музыка. Мы готовим обновлённую программу, где сольются и старая боль, и новое принятие. Будет мощный драматичный блок, акустическая пауза — почти молитва — и, конечно, зажигательные треки, чтобы люди танцевали всю ночь. И ещё один сюрприз — коллаб с музыкантом, имя которого я пока не могу назвать, но поверьте — это будет незабываемо.

Твои новые синглы уже ждут релиза. Расскажи о них — как они родились и о чём они?

— Один из предстоящих синглов родился из одиночества. Из ночей, когда ты едешь по городу, и вокруг тысячи людей, но ты чувствуешь себя абсолютно невидимым. Это песня о поиске света внутри, когда внешние огни тебя больше не спасают. Я писала её в три часа ночи, сидя на полу студии с гитарой. Это был честный момент — без фильтров, без продюсерских правок. Просто я и моя правда.

Ещё один сингл — это другая энергия. Это бунт. Это песня для всех, кому говорили «будь тише», «не будь такой чувствительной», «не будь собой». Я долго пыталась соответствовать — но потом решила: зачем? Мы горим, мы сияем, мы живые. Пусть ослепит тех, кто не готов. Эта песня — моя декларация внутренней свободы.

Как ты понимаешь, что песня готова? Есть ли у тебя какой-то внутренний маяк?

— Да. Когда песня перестаёт быть моей — она становится «её» или «его» или «их». Я слушаю и понимаю: всё, теперь она идёт в мир. Если в песне остаётся след, как после настоящего разговора — она готова.

А ещё… иногда бывает такой момент: ты слушаешь демо и вдруг ловишь себя на том, что у тебя мурашки. Всё. Это сигнал. Это значит, она задела что-то глубже, чем просто уши.

Бывает ли у тебя желание снова петь на русском или даже на узбекском языке?

— Конечно. Иногда я пишу строчки на русском в блокнот — просто потому что чувства приходят именно на этом языке. Это язык моей души. Узбекский я слышала с детства, я даже написала песню на узбекском языке специально для выступления на Iosis Fest в далёком 2018 году с моей рок-группой April Grapes. Этот язык звучит как колыбельная, как голос предков, как ветер из детства.

Однажды я хочу сделать песню, в которой сольются все языки, через которые я проживала свою жизнь. Пусть это будет музыка, которая поймёт тебя, даже если ты не понимаешь слов.

Самый сильный момент на сцене, который ты никогда не забудешь?

— Это было в Viper Room. Мы играли трек «Antisocial», и в зале стояла девушка — вся в чёрном, в капюшоне. Она не двигалась, просто смотрела в упор. После выступления она подошла ко мне за сценой, посмотрела в глаза и сказала: «Ты — единственная причина, по которой я всё ещё здесь». И просто ушла. Я стояла, будто молния прошла сквозь меня.

Вот тогда я поняла — музыка может спасти. Не фигурально, а буквально. И это не про эго. Это про ответственность. Про то, что твой голос может быть тем, что удержит кого-то от пропасти.

А вне сцены ты кто? Как ты восстанавливаешься? Что даёт тебе опору?

— Я человек тишины. Очень интровертный на самом деле. Люблю одиночные поездки к океану, вечерние прогулки без телефона, книги с пометками на полях. Мне нравится жить медленно, когда не нужно быть артисткой.

Я обожаю читать поэзию, особенно Байрона, Есенина, Лермонтова. Люблю кино в жанре «slow burn» — когда кадры говорят больше слов. В такие моменты я снова чувствую себя девочкой, которая просто любит музыку, без сцены, без лайков, без титров.

Чего ты хочешь, чтобы почувствовали люди, услышав твои песни этим летом?

— Я хочу, чтобы они почувствовали себя живыми. Чтобы они поняли, что быть чувствительным, уязвимым, громким, странным — это не слабость, это суперсила. Если хотя бы один человек почувствует, что он не один — значит, я всё сделала правильно.

Музыка — это не просто звуки. Это способ напомнить себе: ты есть. Ты чувствуешь. Ты достоин.

И наконец — есть ли планы на Узбекистан?

— Я очень хочу приехать в Узбекистан с концертами, возможно даже устроить небольшой тур по Ташкенту и другим городам. Следя за новостями родины, я очень рада видеть, как развивается рок-сцена благодаря местным артистам и организаторам. Мне бы очень хотелось сделать коллаборацию с ташкентскими группами — Fомальгаут, Крылья Оригами, Archie Sundance и другими. У меня есть мечта создать что-то масштабное — возможно, рок-оперу вместе с Дмитрием Меньшиковым, которого я считаю не только невероятным артистом, но и прекрасным человеком.